Топ компаний, изменивших город.
РЕЛЭКС

Нам часто задают вопрос, как мы пережили кризисы 90-х, как работали в это непростое время. Однако я вспоминаю те годы с ностальгией. Девяностые — это полная свобода. Канули в Лету строгая подотчетность и регламентирование со стороны государства, нам открыли границы. Я до сих пор помню нашу первую выставку CeBIT в Ганновере в 1994 году, на которую мы поехали в составе делегации Миннауки России в качестве одного из ключевых участников. В то время это было действительно ярким событием — все айтишники ждали ее как праздника, заряжались энергией. Сейчас эмоции стали спокойнее — да, мы радуемся каждому новому проекту, но уже нет такого чувства эйфории.

Как ни удивительно, расцвет криминала в те времена не навредил нам, а в каком-то смысле помог (хотя, как гражданин, я бы, конечно, предпочел, чтобы наша страна не проходила через это). Мы же, в свою очередь, помогали бороться с ним. У нас был проект по заказу Главного управления по борьбе с организованной преступностью при МВД. Мы разработали алгоритм анализа информации. Все данные о случаях криминального характера объединяли в общую базу, а алгоритм связывал преступления между собой. В рамках алгоритмов выполнялся анализ фактов, разнесенных во времени и пространстве, с глубиной до 40 звеньев, которые связывались в одну цепь. Скучно не было.

Я имел возможность поработать с программистами самых разных поколений и менталитета. В девяностые мы бегали за сотрудниками — буквально ловили кадры. Многие тогда бросили заниматься IT: кто-то ушел в «купи-продай», кто-то в сельское хозяйство подался… Все искали более легких заработков. Зато те, которые остались, были настоящими фанатами. Работали, как бы банально это ни звучало, не за зарплату, а за идею. Поверьте, мотивация создания своего продукта, тем более когда он интересен потребителю, многого стоит.

В начале века к нам зашли крупные западные IT-гиганты, такие как Siemens, DataArt и другие. И айтишники поняли, что в этой сфере можно хорошо зарабатывать. Профессия стала престижной. Однако это не решило проблем с кадрами. Выросла конкуренция за профессионалов. И непрофессионалов на рынке тоже стало больше. Многие компании используют тактику пылесоса — собирают все, что есть на рынке труда, и потом уже на месте отбирают тех, кто будет полезен. У нас по-другому: на наши задачи нужны специалисты высокой квалификации. Мы можем подолгу искать сотрудника на открывшуюся позицию, т. к. нам важно, чтобы помимо желания хорошо зарабатывать в человеке был азарт профессионала. Кроме этого воспитываем молодежь — проводим олимпиады, запустили свои образовательные программы. Но все равно не могу сказать, что проблема кадрового голода полностью решена.

Айтишник — это индивидуал. Даже самый способный человек со временем выгорает. Кто-то сказал, а я присоединяюсь: «Самые лучшие программы ты напишешь только до 28-30 лет». Потом надо искать себя уже в другом качестве: как эксперт, аналитик, преподаватель. Синергия исследовательской наукоемкой работы по СУБД и заказных проектов позволяет нам поддерживать баланс. Кто-то хорошо кодирует, но ему сложно объясняться с заказчиком, а кто-то, наоборот, силен в первую очередь как переговорщик. Мы стараемся каждому дать возможность проявить свои ценные качества. При этом надо деликатно подходить к этому моменту, чтобы, допустим, кодер не считал, что есть менеджеры по продажам, которые ценятся больше него. В каждом направлении есть свои высоты и критерии. Вот и получается, что многие сотрудники работают у нас по 20-25 лет.

В последние годы работа с госзаказом существенно усложнилась, в том числе и из-за практики электронных торгов. Слишком много подводных камней, и часто тендеры заканчиваются неожиданными результатами. Хотя, давайте признаемся, с госструктурами никогда не было легко. У нас есть неоплаченные платежи от одного федерального ведомства еще с прошлого века (смеется). Как нам тогда сказали: «25 тысяч долларов, что мы вам должны, — слишком незначительная сумма. Мы выплачиваем долги только от 2 миллионов. Соберете пул из таких же, как вы, — приходите».

Работать с госструктурами можно и нужно, но есть чувство досады из-за того, что теряется темп. Заказывают какую-то технологию, в которой коммерческие структуры уже ушли на десять лет вперед, а тут все топчутся на месте, согласовывают бумаги и т. д. Кроме того, планировать сроки получения прибыли нереально. Поэтому, хотя это престижно — иметь в своем портфеле крупных госзаказчиков, если зациклить себя на работе только с ними, то мы просто вымрем как профессионалы. В этом наша ценность, что работаем и с частными компаниями. Кассовые разрывы закрываем только за счет синергии. У нас госзаказ составляет где-то 20-30%.

Со стороны нашего государства есть регуляторы, которые смотрят, чтобы российские компании не вели за рубежом разработки, которые могут считаться государственно значимыми, — это работа в области информационной безопасности. Но не более того. Если мы работаем и с госзаказчиками, и с зарубежными компаниями, то у нас должны быть разные юрлица. Но мне кажется, что у разумных людей есть понимание: если мы отгородимся от внешнего мира, то у нас будет плачевное состояние IT-отрасли. Как в свое время мы навсегда отстали в электронике. Поэтому в целом все ограничения вполне реально выполнять и при этом работать на обоих рынках.

Вот со стороны американских заказчиков больше чувствуются последствия санкций. У нас был большой проект с IBM для банковских структур, суть которого была в переводе данных с других СУБД на их DB2. Заказы были регулярными, но после санкций они сказали, что больше не могут давать нам такие работы. И если раньше мы плотно работали с американской нефтегазовой отраслью, наши разработки использовались в избирательной кампании Арнольда Шварценеггера на пост губернатора Калифорнии, то сейчас работа с американским рынком — это больше стартапы и компании, которые не входят в сферу национального контроля. Но из-за того, что этот рынок очень большой, мы не ощутили серьезных финансовых потерь. Хотя, конечно, теперь одного крупного заказчика приходится заменять несколькими мелкими. А это свои сложности.

Самый масштабный проект для нас сегодня — это, пожалуй, медицинские системы. Мы трудимся в сфере удаленной радиомедицины, которая в США развивается уже долгие годы. Раньше над проектом работали разные команды в разных странах мира. Сейчас же решили управление всем этим процессом и разработку новых деталей передать под начало нашей компании. И в 2020 году мы будем этим плотно заниматься.

Что касается работы в России, то, это прежде всего наш основной продукт — СУБД. Многие скажут, что сегодня СУБД плохо монетизируются. И будут правы. Но с другой стороны, есть еще много прикладных направлений, где можно было бы применять СУБД. Хотели бы, чтобы это нашло отклик у государства. Это позволит сохранить и развить созданную нами школу СУБД, которая сегодня находится под угрозой.