Яблони раздора

Бережная (начинает спокойно, размеренно): Начиная с 1996 года квартальная застройка в Воронеже ведется в основном на бывших промышленных территориях или тех, что относятся к Гослесфонду. Земли на Московском проспекте — как раз последняя категория. Общая площадь — около 617 гектаров. 20 из них принадлежали ВГУ, а 417 — агроуниверситету. ВГУ сдавал земли в аренду, аграрный же большую часть продал под разные цели. Остался участок около 100 гектаров бывших яблоневых садов. Но почему бывших? Яблони могут плодоносить и 50, и — при должном уходе — 100 лет. Однако еще с 2016 года, когда и образовалась наша инициативная группа, за эти земли идет настоящая борьба.

Ведущий (руководитель адвокатской конторы «Рывкин и партнеры» Станислав Рывкин): А почему вы ратуете за спасение именно этих земель?

Бережная: Потому что у нас в городе осталось не так много зеленых зон, куда местные жители могут пойти отдыхать. Воронеж в отличие от Москвы находится в лесостепной зоне, и все зеленые насаждения здесь на вес золота. А у нас происходит обратное — леса и сады губят, чтобы построить жилье (продолжает слегка высокопарно, словно зачитывая отрывок из «Антоновских яблок»). Этим летом я была в парке-заповеднике «Коломенское» в Москве. Это стоит увидеть! Из двухсот гектаров половина — яблоневый сад. Как я потом узнала, деревья там еще дореволюционной посадки. И это место отдыха — одно из любимых у москвичей. А какой в этом году был урожай яблок! Почему не поступить так и у нас? Я понимаю, что Воронежу нужны новые дома, но для них можно найти и другие места, а деревья оставить.

Кандыбин (напротив, начинает бойко и даже жестко): Я согласен, что в Воронеже должно быть много зеленых насаждений, но мы немного в блуд всех вводим, говоря, что в городе не хватает деревьев или число их на квадратный метр у нас меньше, чем в Европе. Когда производится расчет, земли Гослесфонда не учитываются. А именно на них есть парки, лесные насаждения и так далее. Если мы их включим, то окажется, что зеленых зон у нас вполне достаточно.

Бережная: Категорически не согласна! По всем нормативам у нас зеленых насаждений недостаточно.

Кандыбин (переходит на повышенный тон, словно долго сдерживался во время неспешного выступления оппонента): Но это с точки зрения нормативов. Теперь с точки зрения развития. Если мы с вами хотим жить в лесу или в деревне, то, конечно, мы должны говорить про яблоневый сад и другие деревья. Но в мегаполисе необходимо выбирать оптимальный компромисс между зелеными зонами и развитием этого места. Когда мне говорят, что нельзя срубить какие-то деревья для того, чтобы сделать дорожную развязку, я отвечу, что это глупость и преступление против города. Ищите технические решения, но развязка нужна. Когда мы говорим, что нельзя строить в яблоневом саду, то тут, извините, вообще несусветная глупость! О каком сроке жизни яблонь в 100 лет вы говорите? Да они плодоносят максимум 30 лет. Яблони — это что, памятник архитектуры? Что касается конкретного участка, то там предусматривается в том числе парковая зона. Давайте ее развивать, я не против. Но утверждать, что застройщики вообще ничего не должны строить на тех участках, которые они выкупили за живые деньги на открытом аукционе!.. Вы и здесь будете спорить?

Участники начинают спорить и перебивать друг друга. Какое-то время трудно разобрать их слова.

Кандыбин (разгоряченно): У нас есть участок в яблоневом саду, где можно построить поликлинику, детские сады, школы. Не нужно этого делать? Если вы хотите жить в деревне, тогда переезжайте и там выращивайте яблоки, помидоры, огурцы. А я хочу жить в современном мегаполисе, пусть и не с таким большим количеством деревьев.

Бережная (тоже более уверенно, с сарказмом): А вы, простите, сами где живете? Наверное, не возле садов на Московском проспекте?

Кандыбин: Нет, я живу в центре города.

Кандыбин: Вы защищаете сад, потому что не хотите, чтобы на его месте были построены социальные объекты? В этом месте, например, нужна поликлиника и несколько детских садов. И это как раз необходимо местным жителям.

Бережная: Вы некорректно ставите вопрос. Вы же в курсе, что перед любым строительством необходимо проводить публичные слушания?

Кандыбин: Но решение по садам еще не принято, а значит, слушания будут, но позже.

Бережная (возмущенно): Секундочку! Они должны были пройти по тем кварталам, которые уже построены на территории бывшего сада. Они проходили?

Кандыбин: Если вы считаете, что что-то было нарушено, идите в прокуратуру. Я же никакого нарушения не вижу. Строители приобрели участки для возведения жилых домов со всей необходимой инфраструктурой…

Бережная (переходит почти на крик): Вот именно! С инфраструктурой. То есть и сады, и школы там уже должны быть.

Кандыбин: Они там и есть. Да вы посмотрите… (Ему не удается договорить.)

Участники пытаются перекричать друг друга.

Ведущий (примирительно): Вот, например, проводятся слушания, в результате которых принимают решение, что строить нельзя. И тогда люди, что живут рядом, остаются без того же детского сада или поликлиники?

Кандыбин (иронично): Действительно. Жители скажут: «Ну ничего, мы 20 лет ждали школу, еще подождем. Дети и так уже выросли, обойдемся без школы, лучше пойдем соберем яблочек, и все будет хорошо».

Бережная (с болью в голосе): Вы передергиваете. Я говорю о том, что уже построенные дома возведены с нарушением. Согласно СанПиНу, норматив озеленения — 6 квадратных метров на человека на придомовой территории и 7 метров на территориях общего пользования. Возьмите новые кварталы — ни о каких шести метрах там и речи не идет. В некоторых жилкомплексах не просто нет озеленения прилегающей территории, там и прилегающей территории-то нет! Одна сплошная стоянка для машин.

Кандыбин: Вы берете конкретный комплекс недалеко от яблоневых садов, видите там условно одно дерево и считаете, что на площади всего жилкомплекса растет одно дерево? А то, что рядом ботанический сад, до парка «Динамо» 20 минут?

Бережная: Они не входят в придомовую территорию.

Кандыбин (не выдерживает): Кто вам такую глупость придумал? Но пусть я даже соглашусь, что если кто-то построил каменный мешок без деревьев во дворе — это очень плохо. Но как это влияет на легкие города?

Бережная (удивленно разводит руками): А мамы с колясками? Они куда пойдут гулять? В ботанический сад? Туда вообще-то с колясками вход запрещен.

Кандыбин: Ну пусть идут в парк «Динамо».

Бережная (почти со слезами, пропуская проблему через себя): Ничего себе! Вообще-то территория для прогулок должна быть в шаговой доступности. А как вы в таком случае относитесь к идее проведения референдума о застройке садов?

Кандыбин (категорично): Это просто трата денег. Можно ограничиться процедурой публичных слушаний.

Бережная: А когда, на ваш взгляд, остановится в целом эта строительная гонка? Даже визуально заметно, что треть квартир в новых жилых комплексах не распродана. Однако нужны все новые и новые территории…

Кандыбин (доверительным тоном, удивленно прижимая руку к сердцу): Во-первых, застройщики — это коммерческие организации. Это их дело, продано у них или не продано. Не понимаю, как на это мы можем повлиять. Во-вторых, вы что, боитесь, что на месте яблоневых садов будет построено жилье?

Бережная (почти вскрикивает): Конечно, боюсь!

Кандыбин: Помилуйте, но мы же не в 90-х уже с вами живем…

Ведущий: Насколько я знаю, яблони стоят бесхозные. Горожане вряд ли пойдут в сад за яблоками. Большинству нужен парк, где можно гулять. Если говорить о лесопарковых зонах, никто не спорит, что зеленые насаждения городу нужны. Но тут же возникает вопрос удобства этих зон. К тому же планируется постройка нужных объектов — например, поликлиник или станций скорой помощи. Почему вы ставите вопрос по конкретному яблоневому саду, а не в целом о необходимости лесопарковых зон в городе?

Бережная: Потому что если взять конкретный район, то на такое количество населения приходится мало насаждений. Именно здесь необходимо создание парка.

Ведущий: А какие деревья в этом саду, если им столько лет? Их можно сохранить под парк?

Бережная: Обрезки там действительно не было очень долго — 11 лет. Мы получили на нее разрешение и планируем в ближайшее время провести данные работы. Еще хочу заметить, что если вы пройдетесь по саду, то увидите, что там помимо яблонь растут и другие деревья — березы, дубы, сосны. А что касается работ по приведению территории в какую-то более изящную форму в виде парка, то это все вполне осуществимо.

Ведущий: Мне понятна озабоченность граждан, которые создают такие инициативные группы по спасению территорий. Часто получается так, что при возведении того или иного жилого комплекса не учитывается обеспеченность граждан инфраструктурой. Например, когда проектировалась улица Ломоносова, упустили тот факт, что людям не хватит школ, детских садов и так далее. И решается это за счет «сноса» садов и лесов. Практика показывает, что количество зеленых зон не увеличивается. Почему мы все время решаем вопросы по конкретной территории вместо того, чтобы заранее запроектировать соцобъекты, продумать комплексно?

Кандыбин: В 2009 году городская дума впервые приняла правила землепользования и застройки. В 2010-м приняли генплан. В этом документе отражены и зеленые зоны, и промышленные территории, жилые кварталы, социальные объекты и так далее. Этот генплан принимается на 10-15 лет.

Ведущий: Согласитесь, что всегда есть доля самостроев, которые потом узакониваются.

Кандыбин: Случается. Однако процентов 90 всегда расписано. Взять ту же территорию садов. Все участки, определенные под жилые и другие здания, застроены. Возможно, не так, как было заложено изначально, но там есть необходимые социальные объекты.

Ведущий: Даже при условии генплана, который меняется, часто выходит так: например, вы переезжаете из старого дома в новый комплекс с парковками и всем необходимым. Но на месте старого двухэтажного дома возводят многоэтажку, а не разбивают сквер…

Кандыбин: Если мы говорим про развитие территории, про создание сквера, то это не коммерческая, а бюджетная история. Когда кто-либо, будь то государство или инвестор, все сносит и строит парк — это в чистом виде затраты. Развитие застроенных территорий — чисто коммерческая вещь. Если бюджет готов брать на себя траты по созданию парков — другое дело. Но наш бюджет к этому не готов.

Бережная (довольная придуманной шуткой): Хочу заметить — действующий генплан имеет отрицательные заключения Министерства природных ресурсов. А изменения в данном документе можно наблюдать каждые 3 месяца. Это не генплан, а тришкин кафтан.

Кандыбин (возражает): Это живой документ. В жизни происходят изменения — в генплане они отражаются.

Участники продолжают спорить и после официального завершения поединка. Впрочем, они также обмениваются контактами для совместного решения наболевшего вопроса.